© TARGET
СОЗДАНИЕ И ПАДЕНИЕ СРЕДНЕВЕКОВОЙ СЕРБСКОЙ ГОСУДАРСТВЕНОСТИ
Олег Валецкий
Редакция Пусь Наталья
Глава: Славяне - автохтонное население Балкан. Взаимоотношения сербов и Византии.
В современной истории стала аксиомой абсолютно недоказанная археологическими исследованиями теория о заселении славян с Карпат. Между тем, при такой трактовке остаются без ответа вопросы: откуда славяне пришли в современную Восточную Германию, кто такие скифы, в особенности, скифы-землепашцы и как появились скифские курганы в Сибири? Как вообще славяне, которые, естественно, и древними историками назывались разными именами, могли не просто расшириться по всей Восточной Европе, но и основать там государства, не оставляя при этом следов войн с каким-либо "автохтонным" населением? Нападения славян на те или иные римские крепости ничего не значат, поскольку, например, войска Емельяна Пугачева и Степана Разина брали российские крепости, но состояли эти войска из русских, а не из каких-либо других народов. Так и греки-дорийцы, придя в Древнюю Грецию, покорили государства греков-ахейцев и в Спарте последние стали рабами и илотами первых. Поэтому имеет все же право на существование теория о том, что славяне - коренные жители Балкан, тем более что языковой вопрос, столь часто упоминаемый фракийцами и иллирами, до сих пор не решен. Официальная наука до сих пор признает лишь то, что фракийцы, даки и иллиры являлись родственными народами. Все еще существует гипотеза, по которой потомками иллиров являются албанцы. Она, в свою очередь, приводит к абсурдной версии, что румыны по сути - романизированные албанцы, поскольку очевидно, что римляне, заселяя Дакию своими переселенцами, больше опирались на ассимиляцию завоеванного народа, в данном случае даков. Если иллиры - предки албанцев, то, видимо, и даки тогда принадлежат к той же этнической группе. Однако называть албанцев потомками иллиров дело бездоказательное. Ибо северные албанцы - геги - довольно значительно отличаются от южных албанцев - тосков, и многие их фамилии имеют сербское происхождение, тогда как сам албанский язык в большей своей части - смесь языков окружающих народов, и не столь давнего происхождения, что для "автохтонного" и вообще культурного народа довольно необычно. Нет никаких доказательств автохтонности албанцев на Балканах, потому что даже в Косово и на территории Северной Албании они появились в 16-17 веках, то есть с приходом турок, и как народ безо всяких следов культуры. О факте их появления на Балканах в 11 веке упоминает историк Михаил Алиота (Michael Attaliota: Historia, Corpus Scriptorum Historiae Byzantinae. Impensis ed. Njeberi, Bonnae), описывая их как наемников (с которыми по обычаям всех кочевников на Балканы высадились и их жены и дети), доведенных Византией в 1042 году из Сицилии. На Сицилию они попали в 9 веке по воле арабов, завоевавших перед этим Кавказскую Албанию и нуждавшихся в воинах для борьбы с Византией. Академия Наук Сербии в 2005 году дала официальное заключение о том, что иллиры не являются предками албанцев. А мнение Академии Наук Сербии все таки более весомо, чем мнение Академии наук Албании, которая до сих пор не удосуживается признать официальный факт того, что албанский алфавит был составлен в конце 19 века Австрийским послом для того, чтобы были основания требовать государствености для албанцев. Поэтому турки использовали в служебной переписке сербский язык, поскольку албанцы до 19 века не имели, практически, своих литературных произведений, да и те создавалась в значительной мере на юге эллинизированном и православном тамошними влахами, цинцарами и греками. Нет никаких доказательств присутствия албанского народа в средневековой Сербии или Византийской империи, зато Албания в средние века была известной землей в Закавказье, пока там еще не воцарился турецкий язык. Свидетельств о том, что славяне пришли на Балканы, нет ни в одной летописи, былине или сказании, поэтому не совсем ясно, в чем современная наука опередила в знаниях о каких-либо событиях тех, кто был им современником. Историки не имеют машины времени, а из современных научных достижений реальны лишь доказательства археологии, которая на Балканах находит все те же славянские следы, перемежающиеся только со следами римской и греческой культуры. Кто такие иллирийцы - никем не разъяснено, а грамматика их языка - основа всякого народа - до сих пор не расшифрована, о чем упоминается как в Большой Советской Энциклопедии (после ее издания эпохальных открытий в истории Балкан не произошло), так и в интернет-энциклопедии Википедия. Что же это тогда за фантастический народ такой? Если говорить о влахах, то этот кочевой народ, в 18 веке насчитывавший полмиллиона человек, действительно во многом был романизирован, как и родственные им цинцары, жившие оседло, но ведь Балканы находились под эллинским влиянием, и романизировать греков римляне не могли, следовательно, это были потомки романизированных иллиров. И это показывает, что влахи, как и родственные им румыны, намного ближе славянам. К тому же серьезных генетических исследований в пользу того, что цивилизованные римляне во 2 веке могли стать предками румын, а тем более кочевников влахов, не проводилось. Рим оказывал огромное влияние на все народы, жившие в пределах римской Империи, и не понятно почему славяне не могли быть соседями цинцаров в древности, или почему влахи и цинцары не могли быть романизированными славянами либо перекочевать на Балканы откуда-нибудь с севера или востока. Появились же таким образом на Балканах болгары, осевшие в славянской среде. Нелогичным также кажется и то, что на островах Адриатики цинцары и влахи не расселились, уж коль скоро они являлись исконными жителями Балкан, хотя варвары нападали на Римскую Империю на суше, а не на море, тем более Адриатическом. На Адриатике тогда господствовали норманны, но это уже было практически после Великого переселения народов. Зато на островах в Адриатике жили и живут славяне-хорваты, в большинстве своем - потомки покатоличенных сербов.
Древние историки часто называли местные племена скифскими. Как, например, Геродот, считавший Скифией всю будущую Киевскую Русь в ее практически неизменных границах. И не совсем ясно, как скифы-землепашцы, жившие согласно Геродоту в верховьях рек, впадавших в Черное море, по мнению иных современных историков стали иранским племенем. Албанцы же, уж точно к скифам никакого отношения не имеют. Будь они автохтонным племенем - их (либо их исторические памятники) ныне можно было бы найти в труднодоступных районах не только Черногории и Герцеговины, но, возможно, и соседних Карпат. Однако же славяне, в соответствии с Повестью Временных Лет летописца Нестора, пришли с Карпат на территорию Киевской Руси, причем пришли потому что их земли завоевали <влахи>, которыми тогда русские обозначали народы романского языка. Вряд ли в то время был иной народ романского языка кроме римлян, способный завоевать столь большой народ как славяне, и, надеюсь, что не надо доказывать факты <Дакийских> войн (101-102 гг. и 105-106 гг. после Рождества Христова), которые вели римские легионы императора Траяна против даков и союзных им сарматов. Совершенно неясно зачем Нестору <политизировать> происхождение славян, в отличие, кстати, от современных историков, в большинстве своем связанных с различными политическими партиями и движениями (правда, в недавнем прошлом советские и югославские историки были накрепко связаны с одной единственной политической силой, утверждавшей наше будущее в коммунизме, а наше прошлое в стае обезьян). При этом следует учитывать, что нигде не указано что Карпаты - широкое понятие; и как Кавказом называли и называют и Закавказье, и кубанские, и терские области, так и Карпаты охватывают огромные пространства, а предгорья Карпат начинаются у Выршца в Сербии. И если славяне могли жить в Карпатах, где по логике и должна быть их столица, то им ничто не мешало жить в паре сотен километров западнее, тем более что судоходные реки, впадавшие в Дунай (Сава, Драва, Ибар и др.), покрывали всю территорию современной Сербии. Да и вообще, если черногорцы смогли выжить в своих горах при турках, почему славяне не смогли это сделать во время Великого Переселения Народов? В конце концов, даже во время восстаний против власти Рима племена дарданцев, жившие на территории сегодняшней Сербии, уходили из римских войск в Карпаты, а это вековая и неоспоримая традиция ухода к родственным племенам. Следовательно, там именно тогда и жили славяне.
Разумеется, это всего лишь гипотеза, но отсутствие исторических фактов, доказывающих то, что албанцы являются потомками иллиров, и делает возможным подобное предположение, и более чем бессмысленны рассуждения о фракийцах, иллирах и даках, пока не будет определена грамматика их языков.
Любителям поиска источников следует посоветовать обратиться к трудам сербкого историка Ольги Лукович-Пьянович (Olga Lukovic-Pjanovic), которая так же придерживается мнения об автохтонности славян на Балканах. Конечно, с ее выводами можно не соглашаться, но с используемыми ею источниками ознакомиться нужно. Не только она, но и ряд других сербских исследователей, как например, професор исторических наук Радивой Радич, придерживаются мнения об автохтонности славян на Балканах. Разумеется, политика оказала влияние на начало подобных исследований, но ведь такая же политика создала историческую науку 18-19 веков в Европе, причем тогда совершенно нормально воспринимались шовинистические заключения многих немецких ученых о том, что германская кровь является залогом цивилизованности. Ломоносов, начавший свою борьбу за русскую историю в Московском университете, воспринимался тогда официальной наукой России (именно вследствие германского влияния) как фантазер и неуч. Однако, если бы не упорство Ломоносова, то в России до сих пор бы изучались в школах мифы о полной неспособности славян к созданию государства.
В дискуссии о происхождении славян поражает удивительная нетерпимость не только к самой гипотезе об автохтонности славян на Балканах, но и вообще к любым доводам логики.
Между тем надо учесть, что Восточная Римская империя была очень сильна в шестом веке - времени, когда славяне якобы и появились на Балканах, тем более что в 6-7 веках пришедшие сюда болгары застали уже оседлое славянское поселение, ассимилировавшее своих завоевателей-болгар. Шестой век для Византии - век Юстиниана (572-568 гг.). Даже Прокопий, хоть и порочит его в своей "Тайной истории" - труде с довольно неясным происхождением,- все же не отрицает, что этот император возвратил империи Северную Африку и Италию. Почему же тогда Юстиниан мог допустить захват земель в сердце своей империи и заселение на ее территорию огромных масс варваров? Да, войны со славянами были, но они были результатами восстаний самих славян. Одно из них проходило и в Малой Азии, где, как известно, никаких славянских государств никогда не было и, согласно Константину Багрянородному, их не было даже на Пелопонесе в 9 веке. Летописи Византии говорят о восстании императорского полководца Виталиана при императоре Анастасии (491-518гг), называя его при этом скифом. А Комес Марцелин пишет, что в 493 году "скифы" поразили императорские войска в самой Византии. Во всех летописях Византии говорится о сражениях с этими скифами, склавинами, антами, но нигде не пишется об их переселении. А ведь Юлий Цезарь в своих "Записках" неоднократно упоминал о переселении германцев в Галлию. То, что иные анты появились значительно позже и нападали на византийские войска извне, также этому не противоречит, поскольку, например, и кельты-бритты, нападали из Британии на римские владения в Галлии, но галлы оставались кельтами. Также вполне естественно, что в опустошенной стране император Ираклий II (610-641гг) разрешил <склавинам> селиться вокруг Салоник - важного города (поэтому-то и поселил достаточно известный народ своего <культурного круга>). Да и, в конце концов, это не значит, что славяне не могли жить в Сербии. В 20 веке русская белая эмиграция селилась в Сербии, потому что сербы были славянами православной веры. Вообще, славяне были весьма обширным народом, и они участвовали как в войнах аварского кагана, напавшего на Византию, так и состояли в императорских войсках, разбивших авар в 626 году.
Не хотелось бы все это долго доказывать, но просто поражает, почему люди не видят, что во многих официальных многотомных изданиях по истории вообще не уделяется ни строчки вопросу о языке и его происхождении. Либо, в лучшем случае, имеется пара строк с аксиомами, которые следует просто принять, отбросив многочисленные доказательства о славянских корнях как, якобы, ненаучные. Но было же научным в германской исторической школе 19-20 веков широко распространенное мнение о том, что германская кровь - залог цивилизованности всех народов, и что даже Александр Македонский был германцем? Со славянами же даже современная западная историческая наука не знает что делать. Признай, что они с Балкан, так ведь тогда окажется, что они - наследники римской государственности, и христианство они восприняли в его еще апостольский период. А помести их на территорию Древней Руси, то, что тогда делать с теорией об их исторической государственной неспособности, ведь еще Геродот пишет о городах в той области, что предусматривает наличие как раз этой самой государственности. Да и неприятно многим западным ученым считать славян скифами. В таком случае, история с неудавшимися походами Дария в Скифию и смерть Кира от руки скифов-масагетов на территории нынешней Средней Азии могут навести на неприятные ассоциации многих современных властодержцев. А там уже выплывут широко известные археологические доказательства скифских поселений в Сибири, которую ныне у России торопятся отнять.
Так что вопрос о месте славянской родины вовсе не следствие излишней политичности истории. Наоборот, замалчивание этого вопроса есть следствие приверженности многих современных историков идеологическим догмам, вроде известных изречений Ленина о научности учения Маркса, так как "оно - верно", и его абсурдных "прямых линий" в развитии человеческого общества от "первобытнообщинного строя к коммунизму". Но Ленин лишь логически увенчал то направление, в котором развивались западные общественные науки. Истинная история о происхождении славян тем и вредна была для Запада, что славянам она давала права называться наследниками великой цивилизации, и тем самым заставляла, прежде всего русских и сербов, обращаться к своей истории.
Переходя к более известному периоду 9-10 веков, следует отметить, что сербские земли в то время входили в состав Византийской империи, хотя нигде нет упоминаний о том, где и когда императорские войска полностью покорили сербов. Зато известно, что и болгары и германцы, завоевав какую-либо часть ромейских земель, находили там славян. Так, в западной части Балкан, сначала баварцы и лангобарды, а затем франки покоряют славянские племена, являвшиеся предками словенцев, многие из которых, например в Каринтии и Нижней Панонии, германизируются. Хорватские же племена входят в империю Карла Великого в 812 году со своей внутренней автономией, а в 879 году получают своего первого независимого князя Бранимира. Уже в 910 году князь Томислав был провозглашен королем и разделил свое королевство на жупании. Возникшее королевство стало орудием в руках латинской церкви, уже тогда боровшейся с Константинопольским патриархом. В 927 году ее стараниями была ликвидирована местная епархия этого патриархата. В 1060 году, при короле Петре VI Крешимире, на местном соборе было запрещено ведение богослужений на славянском языке, ношение священниками бород, а также введён целибат для священников, что представляло собой начало прозелитской деятельности Ватикана, сразу после великого раскола в 1094 году поведшего наступление на православные земли.
Ватикан уже тогда показал своими действиями, что даже по отношению к формально "братской" (до 1094 г) церкви, у него не возникнет колебаний в применении насилия, даже вооруженного. Захват Венецией в 1000 году византийских островов в Адриатике был следствием антиправославной политики Ватикана, которой следовала большая часть Италии и Германии, да и остальной латинской Европы. Особенно была заметна нелюбовь Ватикана к деятельности славянских миссионеров Кирилла и Мефодия, результаты которой Ватикан усердно уничтожал не только в Чехии и Моравии, но и в Хорватии. Так что борцам за хорватский язык и культуру стоило бы вспомнить, что её запрещала не православная церковь, а Ватикан. Впрочем, Хорватия тогда недолго задержала свою государственную самостоятельность. Сначала норманны в 1075 году захватывают часть побережья, которое затем переходит к венецианцам, а за ними и венгерский король Ладислав в 1093 году начинает захват Хорватии и основывает Загребское архиепископство, что вряд ли могло стать возможным без поддержки Ватикана. Сын же Ладислава - Коломан - разбил последнего хорватского короля Петра Тргимировича. Хотя Коломан из-за поражения от русских в Галиции был вынужден уйти из Хорватии, та, охваченная анархией и под угрозой новых венецианских захватов, была своей знатью передана под власть всё того же Коломана. Произошло это в 1102 году, а в 1105-1107 годах под власть венгерского короля перешла и Далмация. С тех пор никакого хорватского независимого государства не было вплоть до 1991 года. Конечно, после 1102 года хорваты не исчезли. Хорватия, войдя на правах личной унии в состав Венгрии, была её равноправной частью даже после деления на две бановины (княжества) Хорватскую и Славонию. Хорватская аристократия совместно с венгерской служила королю. А Венгрия тогда была границей католического мира против мира православного, и хорваты не раз в составе венгерских армий шли на православные земли, благословляемые католическим священством.
Однако отсутствие опыта государственного строительства в значительной мере лишили хорватов государственной мудрости, и они, ради целей Ватикана, не раз наносили сами себе ущерб.
Сербы, находясь в 7 веке под властью Аварского Когана, чье происхождение так же не изучено, были естественно его влиянием изъяты из круга западной римской державы, и с распадом государства аваров возвратились в состав Византии, восстанавливавшей в борьбе с болгарами свою власть на Балканах. И сербы, пусть и необязательно, но могли быть каким-либо пришлым из соседней Дакии или из Полабья племенем, которое растворилось в куда более многочисленной, но тоже славянской среде, как это произошло с болгарами.
Сербы находились в составе Византийской империи, и во главе их стояли архонты, хотя и бывшие сербами, но выбираемые византийским императором. Начало православной сербской державности ведется со второй половины 9 века из Рашки. В это время, при императоре Василии I, было окончено дело христианизации славянских племен, когда были крещены сербские земли Рашки, Дукли, Травунии, Захумья, Пагании, Зеты и Боснии, хотя тактически, этот процесс христианизации продолжался и позднее. Сербские земли были тогда разделены между сербскими князьями, подчиненными Византии, но центром была Рашка, чей князь Властимир дал начало династии не только владевшей сербскими княжествами, но и боровшейся между собой. Существовала ли единая сербская держава до Властимира - вопрос до конца не изученный. После него первым объединителем сербских княжеств был один из его потомков - Часлав Клонимирович, при помощи Византии сумевший подчинить своей власти не только Рашку, но и почти все остальные сербские земли, включая Боснию, и противостоять тогдашнему Болгарскому царству, чей царь Симеон пытался захватить всю Византию. Сербы, как видится из исторических источников, были опорой императора в борьбе с болгарами, которые самим славянам, а вероятно и сербам, в современной Болгарии навязали свое имя, а во многом и генотипы.
После гибели Часлава в битве с венграми на севере его державы, сербское государство опять распалось, и это впоследствии стало недоброй традицией. Земли, собранные каким-то одним сильным правителем, не могли продолжать свое единое существование после его смерти и государство распадалось. Дело здесь не только в князьях, но и в слабом развитии общественного сознания, тем более что тогда рядом существовала высокоразвитая Византийская империя, чей император был царем всех православных. Вероятно, близость к Византии и была причиной слабости общесербского государства. Его строительство было невозможно рядом с Византией, которая была не национальным государством греков, а скорее государством всех православных, в том числе и сербов.
Другое дело русские, отделенные от Византии сотнями километров и окруженные неправославными - языческими, католическими, а позднее, и мусульманскими соседями. Они, даже приняв православие, не имея опоры и поддержки со стороны должны были строить собственное государство. Тогда как сербам ничего строить не надо было, ибо римская государственность была в то время образцом для всего мира как исламского, так и для католического, чьи германские королевства столетиями не могли обеспечить порядок сходный византийскому, поэтому и были короткого века.
Таким образом, борьба сербских и болгарских аристократов с императорской властью была борьбой не за независимость от Византии, а за власть в ней, и лишь немногим отличалась от борьбы аристократии за власть в самом Константинополе. Потому и болгарские, а позднее и сербские, князья так стремились к царскому титулу, символизировавшему власть над всей империей, и тем самым и вселенной, а двух законных царей в мире быть не могло.
Если для Руси распад на княжества означал рост угрозы извне, как правило, затрагивающей вопросы существования всего русского народа, то ни сербы, ни болгары с распадом своих государств ничего особенно не теряли, так как оставались внутри круга римской государственности. Выйти из этого круга означало добровольно себя отсечь от источника культуры. Тогдашняя Западная Европа, не случайно отрезанная Ватиканом от Константинополя, имела такой источник в Италии, опять-таки не случайно, взятой под власть Ватиканом, и эта Италия долгое время даже после раскола была ближе скорее к Византии, чем к Франции, а тем более к Германии или Англии. Из Италии культурное влияние распространялось по всей Европе, и в первую очередь шло во Францию, которая позднее силами норманнов Вильгельма Завоевателя навязала свою культуру Англии.
Что же касается сербов, то они в период средневековья потому и стояли на столь высоком культурном уровне, что входили в вышеупомянутый византийский культурный круг. К сожалению, ныне это часто забывается, а успехи и победы сербов рассматриваются вне контекста общей ситуации, с каких-то узконациональных позиций и подаются исключительно как противоборства двух народов - сербов и греков, то есть на уровне обычного племенного конфликта. В действительности здесь шла борьба политическая. Вырывать какой-нибудь один конфликт сербов, да и любого другого народа, из общемировой политики, все равно, что вырывать результаты одного боя из хода целой войны, в которой, как известно, иногда поражение лучше иных десяти побед. К тому же, любой народ не является монолитной средой, а когда дело касается высоких духовных понятий, то искать здесь "истинные народные интересы" бессмысленно. Народ не может поставлять цели, а наоборот, ему должна их указывать его власть.
Тогдашняя политическая ситуация в мире для Византийской империи, переживавшей политический кризис с дворцовыми переворотами, народными восстаниями и волной ереси, прежде всего иконоборчества, дополнялась сложной внешнеполитической ситуацией. В то время в мире практически шла мировая война, в которой участвовали Арабский халифат и Хазарский каганат, германские королевства и итальянские торговые республики, древнерусские князья и ханы степных народов. Византийская империя тогда была тем центром, в котором решалась судьба всего мира. Ее же собственное положение еще более усугубилось с приходом болгар, которые, являясь посторонним телом, сразу же устремились осваивать власть в Константинополе. Смешение болгар с местными славянами и постепенный переход в православную веру в определенной мере подстегнули их претензии к созданию своего собственного болгарского царства, чьей столицей они хотели бы видеть Константинополь. Естественно, что сербы в такой ситуации стали союзниками императора, и сербская аристократия, к тому времени усвоившая во многом византийский дух, выступила против болгар. Не все здесь шло удачно, и еще в 924 году болгарский царь Симеон подчинил себе Рашку, хотя в Захумле осталась власть сербского князя Михаила.
Нападение войск болгарских царей Симеона и Петра вызвало массовое бегство сербов - сторонников Византии - в Хорватию, в оставшиеся под императорской властью земли. В Рашке к власти в 927 году пришел князь Часлав, потомок Властимира. Однако власть болгарского царства продолжалась недолго и Византия после ряда побед над арабами уже при императоре Никифоре Фоке начала войну против болгар в союзе с русским языческим князем Святославом, непосредственно перед этим разбившим Хазарский каганат. Русские войска быстро покорили болгар, но из-за нападения печенегов на Киев, Святослав был вынужден вернуться домой. Вскоре, однако, он, свергнув Бориса II, сына болгарского князя Петра, полностью овладел Болгарией, желая даже создать там свою новую столицу. Это в свою очередь вызвало войну уже с византийским императором Цимисхием. За византийским императором стояла не только огромная мощь всей империи, но и Борис II, которого Цимисхий привлек на свою сторону. В результате, десятитысячное русское войско после битвы под Доростолом было вынуждено уйти по договору Святослава с Цимисхием. Впрочем, это не помогло Борису II вернуть свой престол, и Византия опять распростерла свои границы до самого Дуная. Но после смерти Цимисхия в 976 году в Македонии вспыхнуло новое восстание сыновей одного из болгарских аристократов Николы и оставшийся в живых последний из братьев Самуил, провозгласил себя новым болгарским царем, подчинив себе земли от Эпира и Македонии до Дуная. Но и это продолжилось недолго. В 1001 году Византия перешла в наступление, разрезав владения Самуила взятием Скопье и Драча в 1004-1005 годах. В 1014 году византийские войска двинулись в новое наступление и, поразив войско Самуила в битве на Беласице в июле 1014 года, в которой сам Самуил погиб, через четыре года полностью захватили земли так называемого Македонского царства. А в начале 1018 года под стенами Драча погиб последний царь болгар Иован Владислав. Император Василий II Болгаробойца, сурово подавлявший всякое сопротивление болгар в начале войны, в конце, наоборот, весьма смягчился, тем более что население нередко добровольно переходило на его сторону, что, вероятно, прежде всего, относится к сербам и хорватам. Сопротивление власти императора оказал только наместник Сирмил на самом севере. Слом Македонского царства сопровождался ожесточенной борьбой внутри его, что характеризуется делением местной аристократии на несколько партий. Тем из них кто был провизантийски настроен Василий II и делил титулы и должности, что особенно характерно для сербских земель. Сербская аристократия, как и другие аристократии в то время - время гражданских, по существу, войн, которые шли по всей Византии, приобретала все большую силу и власть, и, естественно, что многие сербские наместники все чаще становились наследственными князьями так же, как это происходило почти во всей Европе. Куда более един был сам народ Византии, приверженный власти императора и православной вере. Но главное значение имела деятельность церкви, которая, обращаясь к духовной стороне человека, достигла, без сомнения, куда большего влияния на долгосрочную политику, чем любой земной государь. Нынешняя историческая наука слишком часто забывает о роли духовного в истории народов, сводя всё к тем или иным войнам. Между тем, именно религия влияет на духовную жизнь и на всю культуру целиком, а так как религия в Византии того времени была еще едина, то говорить нужно не о национальной борьбе в стране, а лишь о политической. По крайней мере, это справедливо в отношении сербов и греков, но в общем-то относится и к болгарам, желавшим господства во всей империи и поэтому так настаивавшим на царских титулах своих вождей. Византия тогда главную угрозу видела в исламе, и естественно, что общая угроза сплотила всю Европу, отбивавшую нападения этого варварства, не только в Малой Азии, но и по всему Средиземноморью. И коль скоро подобное единство было возможно для всей Европы, то тем более оно было возможно для православных народов Византии. В современной исторической науке, особенно в югославской, в силу ее нерелигиозности, а то и антирелигиозности, вся история византийского средневековья, сводится к национальной борьбе за независимость от Константинополя, и в то же время пытается как-то оставить сербов в "византийском культурном круге", что несет в себе огромное противоречие.
Византийская культура и государственность основывались на православии, при этом, сама Византия, по крайней мере, до падения Константинополя от рук крестоносцев в 1204 году, не была национальным государством. Греческий язык был официальным языком, но народов в Византии жило немало, и не только на Балканах, но и в Закавказье, и в Малой Азии. Поэтому придавать восстаниям сербских жупанов против императора характер сербско-греческой борьбы неточно. История знает много восстаний против верховной власти, но больше всего их происходило из-за борьбы за эту самую власть тех или иных вождей, опиравшихся на определенные регионы и народы, но само государство сознательно не отвергавших. Сербам было тяжело бороться ещё и потому, что их церковь, подчиненная охридскому архиепископу, объединяла и сербов, и болгар, и прочие народы властью, в которой значительный, а затем и больший элемент был греческий. Влияние православной церкви было тогда велико, и греческий язык не создавал особую помеху, как не был он помехой греческим священникам в Киевской Руси, так же, как не был помехой латинский язык богослужения в Западной Европе. Придавать национальный характер деятельности рашским жупанам - значит говорить о наличии национальной программы, а тогда стоит задать вопрос, почему восставая против императора, они куда меньше интересовались Венгрией, расширившей свое влияние на Боснию, где даже богомилы были сербами. Слишком часто религия, бывшая главным стимулом в средневековье, ныне заменяется национализмом, созданным в конце 18 века, во многом благодаря Французской революции. Это не значит, что национализма в истории нет, но в том самостоятельном виде, в каком его показывают в современной истории, он не существовал. В средневековье, когда над всем господствовала религия, в первую очередь сам сербский народ не понял бы подобных национальных призывов, пусть и выступая за какого-нибудь "своего князя". Князь, и в Византии, и во всём остальном мире, не являлся государем. И если князь Захумля Михаил Вишнич смог достичь независимости своего княжества, расширив его влияние на Травунию и Зету, став в городе Дукле самостоятельным правителем, это не значит, что весь сербский народ признал в нем национального вождя, и против Византии поднялась "народная война". Таких самостоятельных княжеств, как Михайлова Дукля, было много и на Руси, чему характерный пример "Господин Великий Новгород". Но взятие Иваном Грозным Новгорода подается не как национальный, но как политический конфликт с весьма серьезной религиозной подоплекой.
Это не значит, что Михаил и его сын Бодин однозначно негативные личности. Во-первых, такие личности редко в политике встречаются, а во-вторых, власть Византии и сама стала слабеть, особенно после победы турок над ее войсками в битве под Маджикертом в 1071 году и с нападениями норманн и венгров. Но подавать войны Дукли с Византией, как дело национального освобождения, нельзя. Для Средневековья характерны ожесточенные военно-политические конфликты, и ни один народ не прошел без раскола. Войны внутри Византии, подобны войнам в Италии, Британии, Германии, во Франции, в Киевской Руси, шедших в это же время, и в них прибегали к различным политическим комбинациям. Бодин искал союзников на Западе: и в лице папы Клемента III, и в вожде I Крестового Похода графа Раймонда Тулузского, который стал побратимом Бодина, тем самым пытаясь прекратить нападения подданных Бодина на часть сил его крестоносцев, шедших через Дуклю. Средневековье потому и полно войнами, что люди, не имея национальных программ, не могли установить единый христианский порядок, и подрывали само христианство.
О том, что власть Византии была крепка, говорит и то, что участники I Крестового Похода, проходя через Белград, Ниш и Софию, просили разрешения у императора, а не у сербских жупанов. А война Византии с Венгрией в 1127 году началась с взятия венграми византийской, как везде указывалось, крепости Белграда. Та война шла, в основном, на сербских землях и для тех времен нет ничего необычного в том, что какая-то часть сербов присоединилась к венграм, а после победы императора Иована II Комнина была выслана в Малую Азию. Но те сербы защищали не общесербские интересы, а интересы определенной партии, существовавшей среди прочих в Византии. Так же и в Галицийском княжестве одна боярская партия прибегала к помощи венгров в конфликтах с другой. Венгры тогда сами претендовали на сербские земли, подчинив уже Хорватию, Славонию, Далмацию и, отчасти, Боснию, а, следовательно, их сторонники в Рашке выступали за установление власти венгерского короля, так же властвовавшего над множеством различных народов, а не за независимую Сербию.
То же самое относится к большой войне между двумя коалициями. В одной из них главную силу представляли Норманское и Венгерское королевства - союзники германо-итальянской партии гвельфов и своих сторонников между сербами, а затем и Франции, а в другой кроме Византии и, естественно, многих ее славянских князей были и гибеллины - сторонники в Германии и Италии Конрада III Гогенштауфена - одного из вождей II Крестового Похода. Притом боевые действия перенеслись и в Киевскую Русь. И если нельзя придавать войне гвельфов и гибеллинов, длившейся десятки лет, или войне Норманнского королевства в Южной Италии и Венеции, национальный характер, то и восстание великого жупана Рашки Уроша II, чья сестра Елена была женой венгерского короля Гезы II, против Маноила I Комнина носило больше политический характер. Хотя, конечно, национальный состав войск отражался и на политике, но не коренным образом. Ведь и родственник императора Андроник Комнин в Сербии, часть которой он получил в управление, поднял восстание против императора в союзе с венгерским королем, и в Киевской Руси галицийский князь Владимирко был союзником Византии и воевал с войсками венгерского короля Гезы II и великого киевского князя Изъяслава Мстиславовича. Войско Уроша II было полностью разгромлено войсками Манойло I и помощь получило не из Дукли, а из Венгрии, после чего Урош II был оставлен императором жупаном, но с двойным увеличением подати, и в том числе с направлением вооруженных отрядов в византийское войско. Без сомнения, Византия тогда переживала тяжелый период, и в ней было немало нерешенных проблем, чем и пользовались жупаны Рашки, стараясь укрепить свою власть, но ведь большая часть сербов жила как раз вне жупанов Рашки. Так, территория на всем протяжении Великой Моравы от Вранья до Белграда, как и Босния, Захумлье, Травуния, Зета, и, наконец, Мачва, были вне их власти, и тамошняя сербская аристократия отнюдь не стремилась усиливать власть жупанов Рашки.
С Киевской Русью здесь сравнения быть не может, поскольку та была далеко от Византии, и ее князей связывала вместе принадлежность к роду Святого Владимира, тогда как сама Русь была единым государством и до принятия христианства, что для Сербии ни в первом, ни во втором варианте было невозможно. Современная историческая наука потому-то и является столь отвлеченной и сухой, что означает все, что угодно, но не историю духовного развития общества, что в политическом плане выражается в развитии политических идей.
Невозможно ныне представить политику без идеологии, и тот же Запад, где общество уверяется в господстве экономики над идеологией, на самом деле очень идеологичен, что заметно в его внешней политике. Средневековье же ныне, намеренно или нет, изучается и представляется наукой, как сплошное темное пятно, или же объясняется ошибочно, дабы скрыть то, что это было время попыток установления христианского порядка в государстве и обществе. Потому-то ошибочно и даже опасно вкладывать в деятельность средневековых политиков, в том числе и сербских, какие-либо совершенно чуждые тому времени идеи, ища на каждом шагу след их стремления к независимому сербскому государству, ибо идеалом того времени было православное государство. Это далеко немаловажно, поскольку без понимания политической идеи, господствовавшей в государстве, не возможно понять государственную политику.
Глава: Сербский жупан Стефан Неманя и начало династии Неманичей. Святой Сава и его роль в сербской истории.
Сербы, разумеется, имели свои традиции, цели и интересы, но они не выпадали из контекста общей политики Византии. Эта политика, в общем-то, национального не отрицала, но требовала его органичного слияния с Православием.
Первым сербским политиком, достигшим в этом определенного успеха, был Стефан Неманя, ставший великим жупаном Рашки в борьбе со своими братьями, недовольными установлением его прямых сношений с императором Манойло I, еще в бытность Немани областным "господарем". Он сумел удержаться на престоле благодаря полному одобрению Манойло I, с которым, до самой его смерти, поддерживал хорошие отношения, как его подчиненный. Многие сербские историки в Немане видят сербского вождя, приводя в качестве примера его конфликт с Манойло I после победы Византии в войне с Дубровником. Но ведь Стефан Неманя и после этого оставался жупаном Рашки, а сербские земли вдоль великой Моравы крепко держала Византия, чей царь Манойло I Комнин был последним императором, пытавшимся сохранить ее как мировую силу и расширивший, пусть временно, влияние Византии на Боснию, Далмацию, Хорватию и даже Венгрию. Смерть Манойло I в 1180 году означала конец величия Византии и одновременно начало сербской государственности. Стефан Неманя, не будь раскола внутри самой Византии, так и остался бы великим жупаном Рашки. Но его личность так же, как и личность любого человека была в то время не случайным, а вполне закономерным явлением. Именно он и смог заложить основы для будущего сербского государства, и именно его деятельность носила полностью сербский характер со всеми ошибками и достижениями, но при этом его политика во многих вопросах держалась Византии и ее православных ценностей. Его помощь церквям была не макиавеллистским использованием церкви для политики, но симбиозом православия и политики. Характерно, что сам Неманя, родившийся в Зете, куда бежали его родители, был крещен дважды: первый раз по католическому обряду, что в Зете, близкой к Дубровнику и Сплиту - центрам "латинства", было не редкостью, а второй раз по православному уже в Рашке, что говорит о подчеркнутом отмежевании от Ватикана. Разумеется, Неманя стремился к расширению своей жупании и к объединению сербов под властью Рашки, но стоит задаться вопросом: была ли его политика действительно антивизантийская? Сначала надо отделить саму идею православной римской государственности от ее носителей. Ни одна идея не может достигнуть на земле своей абсолютной полноты, и она полна настолько, насколько это позволяют личности, ее носящие. Притворение в жизнь упомянутой идеи и зависело как от личностей императоров, так и от личностей их чиновников, да и всего народа, но в той мере насколько позволяет сама природа этих личностей.
Византийская империя при Стефане Немане переживала упадок именно личностных сил, но сама идея оставалась постоянной, и воздействие на нее личностных сил было невозможно потому, что основы этой идеи были заложены уже давно на семи вселенских соборах. Это было что-то вроде теорем в науке, которые можно порою подделать, но твердость и ясность аксиом, в конечном итоге, обнаруживают подделку.
Таким образом, многие современные историки, в Югославии, да и вне ее впадают в противоречия, говоря с одной стороны о борьбе Немани за освобождение сербов от византийской власти, а с другой стороны говоря о приверженности и его, и всех сербов "византийскому культурному кругу". Основа и власти и культуры - есть идея, а она и у сербов, и у всей Византии была одна, точнее одна главенствующая - православие. И поэтому уже сам термин "освобождение" - бессмысленен, ибо та борьба между жупанами Рашки и византийскими императорами велась ради власти, а не идеи, а если идейный фактор становится главенствующим, значит, или одна, или другая сторона отступали от главной идеи. Говорить с том, что сербы не приняли тогда еще христианства нельзя, поскольку после их официальной христианизации прошло уже несколько сотен лет и все их окружение было христианским. Средневековые памятники письменности, пропитаны православием, а следов язычества в них нет, точнее, нет в том количестве, в каком они могли бы влиять на сербскую политику. С таким же успехом язычество можно искать в любом другом православном народе, и подобная "критичность" доведет до абсурда, до отрицания существования великой православной идеи в византийском средневековье, что приведет к новому вопросу: чем же тогда Константинополь объединял вместе столько народов и столько территорий? Ни одно государство не может голой силой и одним сознательным обманом поддерживать порядок в обществе, тем паче, больше тысячи лет подобно Византии, ради которой ее народ выдерживал натиск царей Древнего Ирана, арабских халифов и турецких султанов. Легче тогда уже заявить, что вообще никакой Византии, точнее, православной Римской державы не существовало, и все было лишь выдумкой. Что же касается Стефана Немани, то он, согласно всем источникам, был приверженцем православия и, следовательно, твердо придерживался византийского порядка. Неманя долгое время логично устремлял главные усилия по расширению Рашки к морю, в области Зеты, Захумля и Травунии, смог подчинить их себе после кровопролитной войны и распространить свое влияние на Дубровник, который получил от него в 1186 году право свободной торговли в Рашке. Неманя, взяв Дуклю и Далмацию, как именовались тогда эти области, для тамошнего народа был не завоевателем, а объединителем, в чем и заключается причина быстрого подчинения, казалось бы, независимого княжества Дукля провизантийскому жупану Рашки, которому добровольно подчинился и захумский князь Михаил.
Что касается Византии, то она быстро двигалась к своему концу, так как все меньше и меньше сил и желания оставалось у народа защищать полноту ее идей. В 1182 году венгерский король Бела III, родственник Манойло I и до того союзник, вмешался, как часто тогда бывало, во внутренние распри Византии, где Андроник Комнин сначала стал царствовать вместе с малолетним Алексием II, а затем убил его. Бела III и его союзник - бан Боснии Кулин - захватили большие территории на севере, в том числе Белград, служивший главным оплотом Византии в этом регионе, а один военный командир Византии Андроник Лапарда, державший оборону в районе Ниша, сам перешел на сторону Белы III, когда узнал о перевороте Андроника. Неманя тогда присоединился к Беле III, но как сторонник Марии - вдовы Манойла I и матери Алексия II, являвшейся родственницей Белы III, которого она же и позвала на помощь. И, если отбросить все, ставшие уже традиционными, замечания многих современных историков об опустошении и грабежах, которые они полагают обязательными в любой войне, то действия Немани ни в чем не выходили из рамок провизантийской политики, ибо он выступал против узурпатора. То, что Неманя присоединил к своим владениям сербские земли в районе Моравы, было вполне объяснимо, при том хаосе, которым была охвачена Византия. В 1185 году началось наступление Норманнского королевства, его войска дошли до Салоник, что вызвало беспорядки на улицах Константинополя, в которых был убит Андроник. Новым императором стал Исаак II Ангел. Последний сразу же столкнулся с восстанием в Болгарии, чьи вожди Асен и Петр смогли создать полунезависимое государство, с которым Неманя одно время поддерживал дружеские отношения, позднее прекратившиеся из-за конфликта по разделу области в районе реки Южная Морава. Этот конфликт в 1197 году перерос в большую войну Рашки с новым болгарским царем Калояном, желавшим овладеть всеми землями, которыми двести лет назад владели болгарские цари. Надо заметить, что подобная амбициозность характерна также и для сербов, и для греков, из-за чего эти три народа были ввергнуты в братоубийственные войны, в которых их союзниками друг против друга становились и католики, и мусульмане, и язычники. Византийская империя, теряя земли и на востоке, и на западе, к тому времени принимала все более греческий характер, и борьба на Балканах, действительно, стала приобретать национальные свойства. Чем всё это закончилось известно.
И все же не стоит придавать деятельности Немани антивизантийский характер, даже из-за быстрого захвата им сербских областей к югу от Рашки - от Косово до Призрена, и от Македонии до Скопье. Хотелось бы опять обратиться за примером к русской истории, в которой войска Андрея Боголюбского брали штурмом Киев. Этот князь даже не желал киевского престола, оставшись в Суздале, и от своей принадлежности к Руси не отказывался. Надо понимать тогдашнее общество в Византии, находившееся под большим влиянием церкви, где Неманя стремился не к обособлению сербов от греков, а к господству самих сербов, которых даже многие греческие аристократы в Византии позднее будут считать последней надеждой империи. Направление на юг, заданное Неманей всем его потомкам, привело к включению в Рашку, а затем и в Сербское королевство, греческих и болгарских областей, в то время как Босния и Мачва, где жили те же сербы, часто оказывались предоставленными власти венгров.
Нельзя мерить прошлое современными мерками. Даже само "княжение" жупанов Рашки было, в общем, вполне нормальным для европейского средневековья. И как бы это кому-либо ныне не казалось странным и вредным, почти каждый наместник в Европе превращался со временем в подобного князя. Вероятно, в Средневековье у власти были веские причины для этого. Подобные отношения были нормальны и в Дневнем Риме, который состоял во многом не только из различных княжеств, но и царств, чьи государи имели и свои войска, и свои деньги, и все современные атрибуты независимости, но все равно входили в состав Римской Империи. Известная гражданская война между Антонием и Клеопатрой тоже во многом разделила империю. Эллинистическая власть Египта Клеопатры, вступив в войну в союзе с легионами Антония против легионов Октавиана, тоже имела свои причины не любить Рим, ведь, в конце концов, Египет стал провинцией Рима. То же самое произошло бы и в Византийской империи. Вероятно не будь исламской угрозы, то к власти в Константинополе пришел император сербского происхождения.
Не хотелось бы в данном случае идеализировать политическую деятельность Стефана Немани, но все же мотивы, побудившие его к тем или иным шагам, в так называемой научной истории уже с XIX века были весьма искажены в угоду сиюминутной политике или различным политическим теориям отнюдь не православного духа. Ведь и Стефан Неманя, потерпев поражение от императора Исаака II Ангела в битве на Мораве в 1190 году, получил от этого же императора предложение о браке его сына Стефана с племянницей императора, что открывало тому путь к престолу. А уже в 1192 году Византия помогла Немане в войне с Венгрией. Сербы не могли выйти из-под влияния греков пока те были в состоянии проводить свою власть в империи, а потом греков заменили сами сербы. Что же касается войн, то в описываемое время они были делом привычным. Наибольшая, заслуга Немани, как раз в его церковной деятельности, ибо именно ею он сплотил сербский народ. Ныне как-то нечасто вспоминается, что Стефан Неманя немало приложил усилий к искоренению богомильства - восточной ереси, распространившейся на сербские земли через Болгарию. Хотя их главные центры находились в Боснии, богомилов было немало и в Рашке. Но, несомненно, главные заслуги Немани связаны с деятельностью его младшего сына Растка. В восемнадцать лет последний добровольно оставил место областного правителя Хума и с русскими монахами ушел на Святую Гору Афон, где тайно от родителей стал монахом, приняв постриг в русском монастыре Святого Пантелеймона, а затем перешел в греческий монастырь Ватопед. На Афоне Растко, ставший монахом Саввой, сумел достичь большого духовного авторитета, и когда Неманя узнал о местопребывании сына, то он, провозгласив свое отречение от престола, определил наследником своего сына Стефана, женатого на Евдокии, племяннице византийского императора Исаака II Ангела, а сам принял постриг в монастыре Студенице, а позднее принял и схиму, и вскоре отправился к своему сыну монаху Савве. Будущие святые православной сербской церкви Святой Савва и его отец Святой Симеон на Афоне основали нынешний монастырь Хиландар, ставший в годы турецкой власти, да и после нее, духовным источником православия для сербов. Благодаря авторитету этих сербских просветителей церковный собор Святой горы Афон согласился с передачей им императором Алексием II опустевшего монастыря Хиландар, а это лучшее доказательстве глубины связей того же Немани с Византией, чей император вряд ли бы дал такое разрешение своему врагу. Симеон вскоре представился, был причислен к лику святых и его мощи, ставшие чудотворными, послужили Святому Савве, дабы помирить его братьев - Стефана, ставшего великим жупаном, и Вукана, не желавшего признавать власть своего среднего брата. Святой Савва, став архимандритом монастыря Студеница, взялся за православное просвещение сербов, а в 1217 году возвратился на Афон. Позднее он отправился в Никею, где от патриарха Манойло получил в 1219 году акт об автокефальности сербской православной церкви. Став ее первым архиепископом, он отправляется в Рашку вместе со многими афонскими монархами, захватив с собой большое количество церковной литературы. Святому Савве принадлежит заслуга в учреждении новых сербских епископств, а центром сербского архиепископства стал монастырь Жича.
Незачем писать что-либо о Святом Савве, ибо количество литературы о нем огромно, к тому же в Житиях Святых есть и его житие, признанное святым и Русской православной церковью. Святой Савва был, в сущности, апостолом сербов, хотя те уже были православными, а он в своей деятельности был и просветителем, и молитвенником, и преобразователем народной жизни, и политиком. Для сербов Святой Савва был практически создателем православной сербской культуры, как единого целого, и именно он сумел лучше всех привнести в государственную и общественную жизнь сербов идеи Византии. Сербы тогда находились под большим давлением и католичества с Запада, и богомильства (патаренства) изнутри. Но новое сербское архиепископство смогло противостоять этим натискам, а когда к власти пришли турки, именно сербская церковь стала тем институтом, который сплачивал сербов, ибо других уже не было. Не случайно, что турки стали бояться Святого Саввы, и Синан-паша, по происхождению албанец, всенародно сжег мощи Святого Саввы во Врачаре под Белградом. Несмотря на все старания мусульман, 27 апреля, день сожжения мощей Св. Саввы, стал еще одним церковным праздником. Не было бы нужды вообще говорить здесь о Св. Савве, коль всегда можно прочитать его житие, однако, в XIX веке это житие стала исправлять "научная история", и благодаря этому, в последствии многие сербские "интеллектуалы" стали называть Св. Савву предтечей сербского шовинизма. Проблема сербов в том, что они практически сразу после освобождения (даже еще не полного) от власти турок стали развивать свое общество и государство по западным теориям. Наука пошла тем же путем и поныне в истории остаётся модным правило - современные политические теории переносить в Средневековье. В современных исторических книгах при упоминании о Св. Савве часто употребляются слова <интересы сербов>, <интересы сербского государства>, хотя никто не объясняет, кто в то время мог определить эти интересы, поскольку не было даже политической программы, где бы они определялись. Зато борьба православия, католичества и богомильства уже тогда была довольно ясной, и все они тогда имели политические программы, что, в особенности, относится к православию.
Все эти заключения некоторых современных историков напоминают какое-то шулерство, а оно совершенно неприемлемо в отношении святого даже от людей неправославных, а уж тем более от тех, кто себя считает сербами, которые и сохранились-то как народ, именно благодаря Св. Савве. Не хотелось бы вдаваться в детали, но определение деяний Св. Саввы, как, прежде всего, деятельности политической, направленной на объединение всех сербских земель, уже само по себе антиправославно, не говоря уже, о часто упоминаемой при этом, прямо или косвенно, неразборчивости в средствах. При таком взгляде на предмет, получается, что Святой Савва ушел на Афон ради достижения каких-либо политических целей, а сам Афон предстаёт какой-то политической академией. Здесь возникает закономерный вопрос: где же во всем этом христианство? Св. Савва на самом деле, согласно его житию, да и самой христианской логике, отправился на Афон спасать свою душу, но возвратился в Сербию, кстати, в нынешнем понятии тогда и не существовавшую, дабы спасать души своих соотечественников, а вместе с ними и всех православных. Не мог быть Св. Савве ближе серб, перешедший в католичество или богомильство, чем православный грек, и поэтому бессмысленны утверждения о том, что он "выгнал" из своей епархии троих епископов только из-за их греческой национальности. В христианстве для человека, признанного святым, это невозможно, ибо и Христовы апостолы, проповедуя в Малой Азии и на Балканах, были чужеземцами. А Кирилл и Мефодий, создавшие православие в той же Чехии, не были чехами, да и многие киевские митрополиты были греками, болгарами или валахами. Как мог вообще Св. Савва действовать против греков, когда те составляли немалый процент в области его архиепископств, а греки от власти добровольно признали автокефальность сербской церкви, поставив Св. Савву ее главой.
Подобный шовинизм был и является болезнью, когда истиной жертвуют не ради народа - это лишь прикрытие, а ради своих личных интересов, охватывающих узкий слой людей, приближенных к тому или иному вождю. Этот шовинизм и довел сербов в новое время до кризиса во внутренней и внешней сфере, нисколько не угрожая главным сербским неприятелям. Нельзя сопоставлять борьбу сербов с турками с отношениями, царившими между сербами и греками в ХIII веке. Даже непримиримая вражда сербов и греков, имей она место, из-за православности обоих народов не могла коренным образом влиять на власть. При этом, любой союз между турками и сербами был невозможен из-за противоположности сути православия и ислама. Во многом это относится и к отношениям между православием и католичеством, даже в их ранней фазе, когда противоречия между ними еще не усугубились. Св. Савва был противником Ватикана, и даже выступал против своих братьев, которые искали с последним временных союзов. В то время казалось, что православные государства были обречены, поскольку после падения Византийской империи в 1204 году православная государственность была жива только в не особенно большой по населению и раздробленной Киевской Руси, всего через четыре года после смерти Св. Саввы подвергшейся нашествию Батыя. Сербы потому тогда и успели выстоять в православии, что Св. Савва не хотел идти ни на какой компромисс с католичеством. А современные историки, чтобы хоть как-то доказать его дружественность католичеству, смогли привести в качестве единственного примера лишь остановку Св. Саввы в Салониках в 1219 году, когда те были под латинской властью. Они забывают при этом, что Св. Савва гостил там у православного митрополита Константина в монастыре Филокалу, собирал нужные ему книги и утварь для служения в Сербии. Подобное доказательство беспредметно, ибо тогда любое современное паломничество в Святую землю становилось бы доказательством склонности паломника к иудейству. Что же касается борьбы с греческими иерархами, то она конечно имела место, этого нельзя отрицать. Но ведь и сами греческие иерархи боролись между собой, как это было и между иерархами сербскими, и тут важна причина, то есть истина. Протесты охридского архиепископа Дмитрия Хоматиана против Святого Савы тоже не столь важны, ибо относились больше к сфере взаимоотношений охридского архиепископства с константинопольским патриархом в Никее, сербское архиепископство к этому особого отношения не имело. Да и сам Св. Савва во время посещения Святой Земли был принят Александрийским, Антиохийским и Иерусалимским патриархами именно как архиепископ, и этим вопрос следует считать исчерпанным. Св. Савва сумел перенести на сербские земли не только богатый мистический опыт с Синая, Святой земли и Афона, но и теорию римско-православного порядка в обществе и государстве, и тем самым он как раз предельно приблизил сербов к Византии, другое дело, что последняя тогда была разгромлена "латинами". Огромное количество церковно-правовой литературы, перенесенной на сербскую землю Св. Саввой, задало направление развития сербов на столетие вперед, а его Номоканон оставался главным правовым документом в сербском обществе практически до тех пор, пока оно находилось под турецкой властью. При этом большая роль в правительстве сербов принадлежала монастырям, в которых Св. Савва старался ввести каждое правило со Святой горы Афон, давая как общие, так и скитные уставы. Св. Савва не держался своей власти, и как только смог отказался от нее в пользу иеромонаха Арсения, ставшего в 1234 году новым сербским архиепископом и остававшимся им до 1266 года. Святой же Савва после нового паломничества в Святую землю упокоился 14 января 1236 года в Тырново, столице тогдашнего Болгарского царства, где он гостил по приглашению тамошнего царя Иована Асена. Только спустя год, новый сербский король Владислав смог перенести его мощи в монастырь Мелешево, ибо Иован Асен долго не соглашался лишиться мощей. Таким образом, формирование сербского государства произошло отнюдь не вследствие направленности сербской политики к независимости, поскольку наоборот, эта политика стремилась к Византии; и последующее образование Душаном Сильным царства греков и ромеев было органичным следованием той главной линии в ней, что проложили Стефан Неманя (Св. Симеон) и Св. Савва. Сербская государственность была пропитана византизмом, хотя этот термин и недавнего происхождения, но именно это сделало сербов великим народом.
Глава: Крестовые походы и Византия. Роль сербов в борьбе против турок.
С приходом к власти династии Неманичей начинается настоящая сербская история, но при этом остающаяся верной по духу, идеям и культуре Византии. Это и подняло Сербию, на высокий уровень развития, а само двухсотлетнее правление династии Неманичей стало сербским "золотым веком".
Этот "золотой век" пришелся на время, потрясшее всю тогдашнюю Европу, вся жизнь которой была связна с Крестовыми походами. Крестовые походы были вовсе не тем, чем привыкла их представлять официальная социалистическая наука, чьи апологеты до сих пор сильны. Эта наука не могла признать руководящую роль в исторических процессах, отнюдь не экономики, но религии, согласиться с тем, что Крестовые походы были вызваны не экономическими, а религиозными интересами. Между тем, эти походы были частью той борьбы, которую вело не христианство, а как раз ислам, огнем и мечом прошедшийся по принявшим христианство провинциям Восточной Римской империи, и завоевавший христианские территории в Испании и в Южной Италии. Само собой, события, носившие столь большой размах, не могли не вызвать естественной ответной реакции всего христианского мира. На эту реакцию не могли также не повлиять тысячи беженцев из завоеванных арабами стран. Поражает непоследовательность, свойственная большей части современных историков, отказывающих средневековым рыцарям в праве выступить на защиту еще единого христианского мира. В конце концов, в 9-10 веках захваченные арабами территории представляли собой, по сути, оккупированные территории христианских государств. Совершенно закономерно и то, что усилия по освобождению этих земель должны были, в конце концов, вылиться в "общехристианскую" военную компанию. В конечном итоге и Палестина была тогда христианской территорией. Ранее, в 10 веке, число православных арабов в среде местного населения было значительным и оно не стало меньшим в 11 веке, ко времени начала крестовых походов. А долгое, несколько сот лет, господство Османской империи на Балканах вовсе не означало того, что никто не имел права оттуда ее изгнать. До начала первого крестового похода прошло чуть больше трехсот пятидесяти лет после завоевания арабами Палестины, и последняя никак не могла считаться тогда исламской страной. Таким образом очевидно, что крестовые походы стали оформлением энергии христианских народов, скопившейся в ходе трех столетий борьбы против ислама. Другое дело, что в 1054 году произошел исторический раскол и Римская курия, провозгласив своими догматами ряд еретических заключений и обычаев, откололась от единой православной церкви, носящей название Кафолической. Римская курия в ходе своего конфликта с императорами Священной Римской империи пользовалась поддержкой партии гвельфов, опиравшихся в свою очередь на население городов, в основном находившихся в Италии. Венецианская и Генуэзская республики были союзниками Римской курии. Неудивительно, что они сыграли столь большую роль в истории крестовых походов. Однако эта роль была роковой для идеи крестовых походов, так как дала возможность, как Римской курии, так и торговым верхушкам этих республик, поставить эту идею себе на службу, что, в конечном счете, ее и погубило. Несмотря на это, Первый крестовый поход, закончившийся освобождением Иерусалима, прошел в духе общехристианского единства. В этом походе войска Византии были союзниками крестоносцев. В то время многие рыцари из православных государств, приняли участие в этом крестовом походе. То, что крестоносцы отказались передать византийцам занятую ими Антиохию, было не настолько большой проблемой, как принято считать. Византия к тому времени переживала упадок духа и морали, и нарушение договоров в ее внутренней и внешней политике было частым явлением, к тому же, вряд ли она смогла бы самостоятельно удержать Антиохию перед натиском турков-сельджуков. Еще в 1071 году в битве под Маджикертом византийское войско было разбито сельджуками, а император Роман Диоген был взят в плен. К этому времени сельджуки взяли Багдад в 1055 году, и, не разгроми их крестоносцы в Первом Крестовом Походе, Византия бы пала под ударами сельджуков ещё в конце 11 - начале 12 веков. Однако, несмотря на все победы, крестоносцы свою войну проиграли, перенеся на Святую Землю все свои амбиции, которые раздирали Западную Европу. Политика Римской курии с ее агрессивным прозелитизмом местных православных, а также огромной жаждой власти над крестоносцами, привела к сильной нестабильности государственных образований крестоносцев.
Следствием всего этого стал неуспешный Второй Крестовый Поход Кондрада Третьего и Луи Седьмого в 1147 году и позднейший захват Иерусалима войсками Саладина в 1187 году. Третий Крестовый Поход, по сути, был делом тогдашних Германии, Франции и Англии и их королей, и соответствовал геополитическим интересам этих государств. В процессе этого похода Фридрих Барбаросса оказался в состоянии конфликта с Византией, едва не переросшего в большую войну. Это произошло в 1189 году. К тому времени в западной среде накапливалось всё большее раздражение к грекам, нередко достаточно справедливое из-за непоследовательной и двуличной политики Византии. Для тогдашних крестоносцев понятия храбрости и чести были определяющими и то, что византийское войско иногда храбростью не отличалось, а сами греки в политике, да и в частной жизни, отличались лукавством, было для крестоносцев доказательством враждебной опасности Византии. Христианству и римской курии не представляло труда настроить не слишком образованных крестоносцев против православия в целом, используя свое влияние на рыцарские ордена и знать. К тому времени Европейское общество довольно далеко ушло от образцов христианской морали и это еще больше усугублялось в военной обстановке. Римской курии важнее были политические цели, нежели духовное здоровье своей паствы. Дополнительным фактором было стремление Венецианской республики устранить конкуренцию в лице Византии. Важную роль тут сыграл и тогдашний дож Венеции Дондоло, ослепленный византийцами во время нахождения у них заложником. В итоге состоялось печальное событие - захват Константинополя в 1204 году участниками Четвертого Крестового похода (1202-1204 года), сопровождавшийся грабежами, убийствами и осквернением церквей, в том числе храма Святой Софии.
Это было по сути концом движения крестоносцев по освобождению Святой Земли. Захват Константинополя был следствием морального падения крестоносцев и их духовного пастыря - Ватикана. После этого крестоносцы сосредоточились на борьбе за бесперспективное Латинское царство, созданное в 1204 году. Но созданное Теодором I Ласкарисом Никейское царство смогло нанести поражение <латинам>, властвовавшим тогда над греческим населением, ненавидящим их. В 1261 году греки освободили Константинополь и покончили с Латинским царством, восстановив <Ромейскую империю>. Однако, сохранившиеся феодальные владения <латинов>, а также зависимая от Ватикана греческая Эпирская деспотия и колонии Венеции и Генуи уже создали задел в борьбе западного католичества против православия, олицетворявшегося тогда для Рима в двух главных его неприятелях: греках и сербах. К этому времени Римская курия оказалась под влиянием монашеских орденов, и важную роль в росте враждебности к православию, сыграл орден францисканцев, развернувший прозелитистскую деятельность на Балканах. По большему счету, и местные деспоты, и цари сербов, болгар и греков воевали между собой с завидным постоянством, это было время междоусобных войн среди местных властителей, в которых все воевали друг против друга. Те же венецианцы в своих войнах против генуэзцев, таких же как они католиков-итальянцев, использовали помощь турок, а нередко и продавали последним свои острова. Турки в результате окрепли и в 1301 году одержали победу над восстановленной Византией, а в 1356 году в своем походе перешли Дарданеллы и вступили в Европу. К этому времени сербы стали последним союзником Византии, переживавшей как унижение от Рима, Генуи и Венеции, так и разложение морали своего собственного общества. Отряды сербов принимали участие как союзники сначала Никейского царства, а затем царства Ромеев - Византии в борьбе с турками в Малой Азии, и, естественно, именно на них греки больше всего рассчитывали. В то же время союз греков и сербов был непрочен, и то греки пытались покорить сербов, то сербы пытались подчинить себе греков.
Исключением стало царство <греков и сербов> Душана Сильного. В то время могущества сербов достигло своего пика и сербский король Душан Сильный, (1308 -1355), взошедший на престол в 1331 году, завоевал земли от Боснии до Греции, опираясь не только на войска сербских феодалов, но и на подчиненные ему лично отряды наемной испанской (арагонской) пехоты и немецкой кавалерии. Он счел для себя недостаточным свой королевский титул, полученный его предком Стефаном Неманей от Фридриха Барбароссы в 1227 воду, и провозгласил себя в 1346 году царем, одновременно учредив сербскую патриархию, чем вызвал раскол с Константинопольской патриархией. Существуют исторические свидетельства его планов по обновлению сил Византийской империи сербскими силами и возвращению ей былой мощи. Однако его затея не увенчалась успехом из-за амбиций как греческой, так и сербской аристократий, и после внезапной смерти Душана Сильного в 1355 году его царство распалось.
Собственно говоря, исламские войска покорили всю Северную Африку, Палестину и Сирию как раз благодаря тому, что воспользовались непрекращающимися междоусобицами и общим падением морали в тамошних христианских обществах, сопровождавшихся также ростом различных раскольнических движений на этих территориях. Византия в 13 веке была обречена на поражение и свидетельство тому - падение Константинополя в 1453 году. Город геройчески оборонялся его защитниками, во главе с последним императором Константином Драгашем, мать которого была дочерью сербского аристократа Драгаша. Однако большая часть населения города отличилась скорее своей пассивностью в ходе осады. Является историческим фактом то, что в этом городе, с населением не менее ста тысяч человек, основу защитников составляли всего 5 тыс. греков и 2 тыс. иностранных наемников, среди которых был отряд генуэзцев под командованием Джовани Лонги, храбро прорвавшийся в город, уже осажденный турецким войском, насчитывавшим до ста тысяч воинов. Также фактом является то, что после падения Константинополя, 29 мая, турецкие воины сложили перед своим султаном Мехмедом II столь большое количество материальных ценностей, что он в возмущении спросил византийскую знать, почему же они не захотели нанять большее число воинов для защиты своего города, и после этого приказал их казнить. Последний византийский император Константин понимал всю необратимость положения своего государства, зная господствовавшие в тогдашнем Константинополе нравы, но предпочел погибнуть в бою, нежели покинуть город. Нравы Константинополя не раз обсуждались летописцами того времени, и, пожалуй, главным минусом для военной мощи греков был усвоенный ими дух торгашества. Если бы на просторах бывшей Восточной Римской империи не остался достаточно сплоченный сербский народ, задержавший победный марш турок, Константинополь, вероятно, пал ещё в 13 веке.
Как уже упоминалось, сербы являлись автохтонным народом, и, пожалуй, из всех тогдашних народов Балкан единственные сохранили свои исконные обычаи. Однако тут дело даже не столько в обычаях. История полна примеров падений народов и куда более приверженных традициям, чем сербы. В конечном итоге в 14 веке на Балканы для борьбы с турками отправлялись войска почти всех тогдашних европейских королевств. Римская курия, являвшаяся в то время политическим лидером Европы, поняла, что турки в состоянии завоевать не только земли "схизматиков", но и сам Вечный город. Она организовала несколько крестовых походов, и в одном из них королем Польши Сигмундом и герцогом Бургундским Филиппом II было собрано войско в 60 тысяч поляков, 10 тысяч французов и бургундцев, 6 тысяч германцев, 10 тысяч валахов, 1 тысячу англичан и еще свыше 13 тысяч чехов, испанцев и итальянцев. Однако, в 1396 году, это стотысячное войско потерпело поражение от турок под Никополем. После нового поражения в 1444 году очередной армии крестоносцев (теперь уже короля Польши Владислава и короля Венгрии Яноша Хуньяди), Рим оставил попытки спасти Византию.
В борьбе против турок более важную роль, чем крестоносцы сыграли сербы, потому что идеологически, они составляли с Византийской империей, а точнее с идеей, её создавшей, единое целое. Сербы сыграли в данном отношении даже более важную роль, чем сами греки, и битва на Косово 1389 года была лишь частью той долгой борьбы. Это подтверждается тем, что как раз вступив на сербские земли, турки потеряли более ста лет в своем походе на Европу, и не могли продвинуться дальше вплоть до падения последней сербской столицы Смедерево в 1459 году.
После пленения и смерти Баязита Тамерлана, Стефан Лазаревич получил титул деспота в Константинополе и перестал платить дань туркам. В 1421 году он унаследовал от своего племянника Балши Зету, однако в горных районах Зеты его власть не признали, и, вследствие борьбы с Бранковичами, Стефан опять стал вассалом турецкого султана Мехмеда I. Не имея детей, наследником Стефан провозгласил своего племянника Георгия Бранковича (1427-1456гг.). После смерти Стефана, турки напали на сербов, захватив в 1427 году Ниш и Крушевац, а венгры в то же время захватили Белград. В 1438 году турки опять напали на Сербию, захватив годом позже Смедерево. В 1443 году, по благословению папы римского, армии польского короля Владислава III и венгерского короля Яноша Хуньяди выступили против турок совместно с валашскими войсками и флотом Венеции и Генуи. Султан тогда восстановил деспотовину со столицей в Смедерево, при помощи Фомы Кантакузина, родственника Георгия (Джураджа) Бранковича. Однако после разгрома крестоносной армии под Варной в 1444 году, турки вновь начали готовиться к войне и турецкий султан Мехмед II (1451-81), взяв в 1453 году Константинополь, в 1454-1456 годах захватил всю сербскую деспотовину и ее столицу Смедерево. Последнее сопротивление было оказанно отрядом сербского воеводы Скобалича, который смог разбить одно турецкое войско, но и сам был разбит в последствии превосходящими силами турок.
Православные Балканы пали. Часть сербских феодалов и простого сербского населения ушла в Венгрию, а часть эмигрировала в Польшу и в московское княжество. В Венгрии сербы заселили приграничные районы в Бачке и Банате, а в Субботице образовалась их новая столица. Однако вскоре в Венгрии началась гражданская война, затем и на нее напали турки, разгромившие в 1526 году венгерское войско в битве при Мохаче.
Поражение сербов в битве на Марице уже в 1371, а затем и в битве на Косовом поле в 1389, вовсе не означало тогдашнего слома сербской мощи.
В 1389 году сербское войско князя Лазаря вышло на Косово поле против куда более многочисленного войска султана Мурата. Фактически все сербское войско состояло из добровольцев знавших, что шансов на победу у них немного. Многие сербские князья, а за ними и многие воины из народа отказались помочь князю Лазарю. Несмотря на храбрость сербского войска, в первую очередь витязя Милоша Обилича, пробившегося до шатра султана Мурата и убившего его, сербы были разбиты, а князь Лазарь казнен. Ныне эта битва истолковывается некоторыми историками как символ сербского разгрома, хотя после нее турки, понесшие большие потери, ушли из Сербии на несколько десятков лет. Между тем, забывают о главном значении этой битвы, которое заключается в идее личного самопожертвования ради достижения высшей цели, что неразрывно связанно с самой идеей христианства. Помимо этого потери понесенные турками на Косовом поле, как и смерть султана Мурата, заставили их отступить, и тем самым свой воинский долг князь Лазарь выполнил. Князь Лазарь был достаточно талантливым полководцем и до этого разбил турок под Плочником, отвоевав захваченный в 1386 году город Ниш.
Поражение какого-либо полководца в одной битве не означает его бездарности, что многие югославские историки пытались представить в случае с князем Лазарем. Даже не касаясь духовного аспекта Косовской битвы, с чисто военной точки зрения князь Лазарь и его войско, нанесли туркам большие потери. Если сербы пробились до шатра султана Мурата, то это значит, что турки потери понесли огромные. Малоубедительной выглядит официальная версия, согласно которой в самый разгар битвы к турецкому султану могли подвести неприятельского витязя, при том не только его не обыскивая, но еще и оставляя один на один с султаном, ради каких бы то ни было переговоров.
По существу Косовская битва была крестовым походом в защиту христианства. Уже тогда немало сербов и других бывших христиан, принявших ислам, находились в турецком войске. Турки времен Косовской битвы, по-существу, уже были европейским народом, состоя из принявших ислам потомков христианских народов - греков, армян, славян. Между тем, на Косовом поле оказалась лишь малая часть военноспособных сербов. Известное проклятие князя Лазаря в адрес не явившихся в поход сербов последовало по весьма серьезным причинам, поскольку тогда шла речь о защите не просто Сербии, но и самого христианства. Последнее тесно связано с образом жизни и поступками. Те воины, что пришли с князем Лазарем на Косово поле и исполнили свой долг, подали пример всему народу в борьбе за свободу. Было бы ошибкой считать, что князь Лазарь поступил безответственно, отказавшись от царства земного взамен царства небесного, чем обрек сербов на поражение. Ко времени Косовской битвы князь Лазарь не решал судьбу всего сербского народа, в большинстве своем жившего вне земель его княжества, и уже тогда в отдельных княжествах покоренного турками. Согласно преданию, выбор, предложенный князю Лазарю Ангелом, посланным Богом, по существу, относился лишь к самому князю, который мог, конечно, сохранить свою земную власть, но остановить наступление турок, возглавлявших тогда силы ислама и шедших завоевать все христианские земли, был не в силах. Сербы и до Косовской битвы сражались с турками и уже потерпели большое поражение в битве на Марице. Как раз после Косовской битвы турки оставили сербов в покое на несколько десятков лет. И нет вины князя Лазаря в том, что мир не был использован сербскими властителями для соединения всех своих сил под одной властью. Другие христианские властители, как Балкан, так и Европы повели себя схожим образом, что привело к поражению европейских крестоносцев в битве под Варной в 1444 году.
Таким образом, Косовская битва принесла не только духовную, но и политическую пользу сербам, обеспечив долгий мир, в котором выросло новое поколение, и, пожелай сербские и прочие христианские властители победы, турки, пораженные войсками Тамерлана в битве под Ангорой в 1402 году, были бы сметены с лица земли. Однако этого не последовало и враг, который должен был быть уничтожен военным путем, вскоре окреп и разорил с огромной жестокостью сербские земли.
Косовская битва, таким образом, была не только <небесной>, но и земной победой. Даже не касаясь исторической точности ее хода, сама смерть султана показывает, что в той битве турки понесли большие потери и, естественно (а вовсе не неожиданно, как твердит официальная история), повернули назад.
Подвиг всегда должен вызывать уважение. Вызывали же уважение и почет, греческие воины спартанского царя Леонида, задержавшие персидские войска и погибшие в Фермопилах.
К тому же и сами греческие земли в Эпире находились под властью сербской знати со времен Душана Сильного, первого и последнего царя сербов и греков, и с самого своего вступления в Европу, турки столкнулись с ожесточенным сербским сопротивлением. Показательно, что остальные народы Балкан, в том числе православные валахи и болгары, столь важной роли в защите Византии не сыграли, хотя и они имели храбрых и талантливых полководцев. Войска валашского правителя Мирчи в 1395 под Ровинем разбили турецкое войско, в рядах которого были и сербские отряды. Валашский правитель Влад Цепеш в 15 веке даже наносил туркам поражения. Сербское преимущество заключалось не в превосходстве сербских полководцев, а в его религиозной сплоченности, позволявшей полководцам разных армий, воевавшим против турок, использовать как опору сербский народ. В силу этого, венгерские короли, австрийские императоры и венецианские дожи шли на союз с сербами даже после слома сербской государственности в середине 15 века.
Причиной подобного упорства сербов была не их приверженность к "традиционализму", а церковные и общественные реформы Святого Саввы. Этот человек воспринимается ныне лишь как церковный иерарх, хотя его смелые и радикальные реформы затронули все слои сербского общества. Он смог заложить в сербах заряд сопротивляемости надвигавшейся угрозе ислама, хотя, разумеется, главной его целью было духовное спасение народа.
Тем самым Св. Савва, так же как его дед Неманя и его отец Святой Симеон, стал основоположником сербской державности. Полученная им в 1219 на соборе в Никее автокефальность сербской церкви сохранила сербов как "державный" народ и под турецкой властью. Согласно логике султанов, право на самостоятельную церковь означало также право именоваться отдельным народом под властью Порты. В конечном счёте, последний очаг сербской государственности под властью турок, сохранялся в Черногории, в рамках сербской православной церкви созданной Святым Саввой. Решение Святого Саввы дать сербским родам возможность ежегодно собираться ради празднования дня того или иного святого также послужило сплочению сербов. При этом основной постулат Святого Саввы заключается в его словах <Потому вас братья и сестры перво прошу положить всю вашу надежду на Бога и держаться правой веры его>.
Не случайно Синан-паша еще 27 апреля (10 мая) 1594 года прилюдно сжег мощи Святого Саввы, находившиеся с 1237 года в Мелешево, дабы этим окончательно подорвать способность сербов воспринимать себя как единое целое и, тем самым, сопротивляться турецкой власти. Поэтому ошибочно считать гибель в 1389 году князя Лазаря и части сербского войска на Косово сломом сербской государственности. После этой битвы сербские деспоты еще семь десятков лет воевали против турок, и последняя сербская столица Смедерево пала по вине боснийского бана Томаша, принявшего решение увести свои войска, и пассивности венгерских союзников. При этом показательно, что Босния была вообще самым уязвимым местом у сербов, благодаря тому, что большая часть тамошнего сербского населения была не православной, а богомилами - эта христианская секта была широко распространена в Средневековье на Балканах и в Малой Азии. Подобные ереси, утверждавшие изначальное зло всего материального, были распространены и в Западной Европе как например катары во Франции (альбигойская ересь) или анабаптисты в Германии. Римская курия против богомилов в Боснии устраивала такие же крестовые походы как и против катаров, чья альбигойская ересь захватила значительную часть тогдашнего Прованса и Лангедока. Впрочем, крестовые походы не сломили богомилов Боснии, косвенно защищенных существованием самостоятельной власти боснийских банов, среди которых самым известным был бан Твырко (1353-1391).
Босния, защищённая сербскими княжествами, довольно долгое время находилась в относительной безопасности от турок, при этом пребывая в вассальной зависимости от венгерского королевства. Большим влиянием в Боснии пользовался Ватикан, который организовывал крестовые походы против богомилов, чем усиливал свои позиции, и часть народа и знати придерживалась здесь <латинского> образа. Босния достаточно быстро оправилась от разорительного вторжения монголов в 1241 году, и вскоре вновь захватила территории в Далмации. Бан Степан Твыртко основал в 1382 году Герцег-Нови, чтобы оказывать давление на враждебный Боснии Дубровник. Хотя часть босанской знати - великашей - была католиками, часть была православными. Один из православных великашей - Влатко Вукович - в сражении у Билечи разбил турок в 1382, а в 1389 году участвовал на стороне князя Лазаря в битве на Косовом поле. Но другая часть великашей, в основном бывших богомилами, турок поддерживала и к призывам христианского единства оставалась равнодушна. В результате Босния отличалась отсутствием единства и туркам не составило труда установить здесь свое влияние. Не случайно коронованного папой римским Твыртко II (1421-1443гг), женившегося на венгерской принцессе, протурецкие великаши Хренич и Павлович обязали платить дань султану. Турецкое влияние на боснийских великашей активизировало венгерского короля Германа Цельского и ордена францисканцев, организовавших при короле Степане Томаше (1443-1461) поход против богомилов. Однако племянник великаша Хренича - Степан Вукич (1435-1466) - провозгласил себя герцогом и отказался подчиняться новому королю Степану Томашевичу (1461-1463 гг.). Степан Томашевич попросил помощи у папы римского Пия II и отказался платить дань турецкому султану. В 1463 году султан Мехмед II, во главе большого войска вошёл в Боснию и за полтора месяца завоевал ее, взяв в плен Степана Томашевича и захватив без боя столицу - крепость Бобовац. После этого, в 1468 году, турки захватили и земли Владислава, сына Степана Вукича, носившие имя Герцеговины, а также крепость Герцег-Нови. В то же время католический Дубровник, сохранив независимость, с 1441 года платил дань султану, получив за это право для своих купцов торговать по всей Турции. Соседняя же с ним область Зеты (будущая Черногория), являвшаяся православной, оказала туркам куда более упорное сопротивление. Турки в Зете смогли занять только долины, и князь Иван Черноевич (1465-1490 гг.) признал лишь вассальную зависимость от турок. Возвратившись в Зету после своей эмиграции в Италию, он построил православный монастырь в Цетинье. Так как монастырь этот принадлежал тогдашней сербской архиепископии, то Иван Черноевич сделал его своей столицей. Это ясно показывает, что тогдашняя Черногория, как раз благодаря своему сербскому духу, осталась неподвластной туркам, тогда как Босния быстро и без особого сопротивления пала к их ногам. При этом практически все богомилы достаточно быстро приняли ислам. Причиной тому была не столько близость богомильства к исламу, сколько законы халифа Омара, требовавшие от немусульман занять место людей второго сорта в обществе (запрет на ношение оружия, на ношение одежды, которую носят мусульмане, в то числе поясов, обязанность встать и снять шапку при входе мусульманина, обязанность платить особый налог, как и обязанность повиноваться спахиям (турецкому дворянству, практически исключительно мусульманскому) и проходящим войскам (в то числе, в качестве дани, детьми для янычар и девушками для гаремов).
Таким образом, сербы, обладая ограниченными силами, смогли задержать самую большую военную машину тогдашнего мира, претендовавшую на мировое господство. Сулейман Великолепный в 1517 году провозгласил себя наследником Халифов, так как, якобы, последний Аббасид отрекся от своих прав в его пользу. Опять таки, сербы здесь играли роль опоры, тогда как против турок воевали различные народы, даже в войсках сербских деспотов. В том числе немецкие рыцари и греческие инженеры. В те времена сербские деспоты и князья охотно принимали иностранцев. Так, в битве сербов против болгар под Велбуджей, ключевую роль в сербских войсках сыграли немецкие рыцари и испанские наемники из Арагона, состоявшие в войске Стефана Дечанского. Они поразили войско болгарского царя Михайло Шишмана. Последний самостоятельный сербский деспот Джурадж Бранкович, умерший в 1456 году, опирался на помощь венгров и войну вел не только собственными войсками, но и отрядами венгерского короля и боснийских банов. По сути, как раз сербская власть и приложила немало усилий к слому сербской державности, хотя народ еще имел достаточно сил. Ведь Тамерлан, победитель турок в битве 1402 года под Ангорой, был разгневан на сербскую властелу (знать) за то, что она в этой битве была на стороне его врага Баязита. При этом Баязит, окончивший свою жизнь в тюрьме Тамерлана, на Косовом поле командовал именно той частью турецкого войска, которое и нанесло поражение сербскому войску князя Лазаря. Насколько ослаблены были турки после битвы под Ангорой можно судить по факту захвата у них венецианцами в 1423 году важной крепости Фессолоники. То, что сербы не использовали эту слабость, является виной только сербской властелы, поскольку внешнюю политику проводит все-таки власть, а не народ. Поэтому большая заслуга в том, что турки были задержаны сербами, принадлежит сербской церкви, а не тогдашней сербской политической верхушке. При этом следует помнить, что сербы, задержав турок на целую сотню лет, оказали огромную услугу Европе, ибо именно в это время произошло становление государственности той же Австрии, разбившей при помощи Речи Посполитой и Венецианской республики, турок под Веной в 1683 году. К тому времени силы турок были исчерпаны, тогда как с другой стороны им противостояли свежие силы сразу нескольких европейских народов, в том числе русского, чья малороссийская часть (запорожские казаки) в 1683 году сражалась под Веной, а великорусская часть (донские казаки) взяла Азов. К тому же, к этому времени европейские армии оснастились огнестрельным оружием, и эти армии в целом стали куда более дисциплинированными, и лучше вооруженными по сравнению с туроками, чем в период Средневековья. Не задержи тогда сербы турок, последние вполне могли прорваться через хорватские владения Венгерского королевства в Италию, хотя вряд ли бы смогли разгромить одновременно и Венгрию и Австрию. Но Италия, в силу своей раздробленности и постоянных гражданских войн, была бы обречена. Это вызвало бы падение влияния Ватикана во всей Европе и, тем самым, всплеск восстаний катаров и схожих ересей против католической знати. Из Италии турки могли столь же стремительно ворваться в Южную Францию, ослабленную прошедшими в 13 веке крестовыми походами против альбигойцев, и вполне вероятно, что французские катары столь же быстро нашли бы общий язык с турками, как это сделали боснийские богомилы. Затем турки могли бы выйти к Пиренеям, где в то время еще продолжалась война христианских государств против арабов. В результате, Европе в войне с турками пришлось бы опираться не на Польшу и Австрию, немалую часть войск которой составляли опять-таки сербы, а на Бургундиию и Баварию. О том, какая судьба ждала бы Италию, родину ренессанса, говорят строки из хроник турецкого летописца Мехмед-бег оглы-заде: <Венгрию так ограбили, что рабыню можно было купить за пару ботинок, а юношу за 50 грошей>.
Угроза падения Европы под властью ислама была очевидна и для Ватикана, который и способствовал созданию различных коалиций европейских государств. Однако последних часто больше интересовала возможность материального обогащения за счет соседа.
Тогдашние Балканы стали своеобразными Фермопилами Европы, где турки были остановлены, пока Европа не набралась сил и пока на её востоке не появилась новая сила - Московское царство, в конечном итоге нанесшее туркам поражение.
Глава: Завоевание Балкан турками. Падение сербской державности и государственная политика Порты.
Официальная история турецкого завоевания Балкан полна различных догм, многие из которых основываются, по сути, на недоказанных теориях, возникших в 19 веке, и выдвигаемых по политическим причинам.
Одной из таких догм является то, что турки на Балканах были лишь разрушительной силой, хотя на самом деле Турция имела достаточно продуманную политику, планируя всё на века вперёд. Одним из важнейших элементов ее политики был национальный вопрос. Турки стремились не к уничтожению других народов, а к их включению в государственную деятельность и тем самым подчинению интересам ислама, являвшегося единой официальной идеологией тогдашней Турецкой империи. Государственная деятельность в прошлом предусматривала участие населения как в содержании войска, путем различных повинностей, так и в выполнении различных общественных работ. Особой свободы в те времена не было, и власть <Великой Порты> сравнима с Китаем 50-60 годов.
Поскольку Турецкая империя была государством идеологическим, то не только государственный аппарат, но и само общество в нем создавалось исламом. Тем самым, все, кто добровольно или принудительно участвовал в государственной деятельности, находились под влиянием этой идеологии. Естественно, что восстания христианского населения, оказавшего поддержку противникам Порты на полях сражений, обострили фанатизм мусульман. Это не могло не коснуться свободы вероисповедания. Сербы, благодаря Печской патриархии, долгое время находились в лучшем положении в отличие от тех же болгар, не имевших своей церкви и испытывавших гнет в церкви греческих священников, следовавших политике, диктуемой из Фанара, греческого района Стамбула. Патриархия в Стамбуле находилась под влиянием греков-фанариотов, которые считали, что свои экономические интересы, а это были интересы торговой и ростовщической верхушки Фанара, они смогут проводить с помощью церкви и турецкого султана одновременно.
Подобная стратегия привела к росту ненависти к грекам со стороны болгар, которых греки-фанариоты часто обирали, а также вели безуспешные попытки их эллинизировать. С сербами у греков поначалу проблем не было, но фанариоты долгое время стремились подорвать влияние сербской Печской Патриархии. В конечном итоге, воспользовавшись разгромом сербского восстания на Косово и исходом десятков тысяч сербов, фанариоты добились от султана указа об отмене в 1766 году Печской патриархии, а спустя год и Охридского епископата в Македонии, так же бывшего культурно-политическим центром сербов и болгар. В результате в богослужения стал вводится греческий язык.
Одновременно с этим, в 18 веке усилилась феодальная эксплуатация сельского населения, вызванная требованием спахий и их местных выборных вождей-аянов передачи земель в наследственное владение. До этого земли спахиям давались под условием воинской службы, а значительная часть сельского населения оставалась на государственных землях. Население, разумеется, несло многочисленные повинности, но тем не менее пользовалось определенными правами, что доказывает факт привлечения христианского населения в отряды мортологов, с оружием в руках охранявших границы Турции. К тому же спахии большей частью происходили из сербов, из сербских дворян принявших ислам. При захвате Сербии турками, часть сербских дворян, объединившись в братство, ушла под австрийскую, венгерскую и польскую власти, либо скрылась в Черногории. Однако другая её часть, приняв ислам, стала служить туркам. Помимо этого, среди сербов сохранилось достаточно влиятельное и богатое торговое сословие, оставшееся жить в отдельных христианских махалах (кварталах турецких городов). Это сословие поддерживало тесные отношения с купцами из Венеции, Генуи и Дубровника, ведших оживленную торговлю внутри самой Турецкой империи.
Наконец, на территориях под турецкой властью жили и достаточно многочисленные племена влахов - народности, в которой смешались романские и славянские корни и которые, ведя кочевую жизнь, управлялись собственными законами, отбывая власти лишь общие повинности, в том числе и воинскую. В городах жила и родственная влахам весьма многочисленная этническая группа цинцаров, которые так же вели достаточно обособленную жизнь.
Массовый переход в ислам был характерен в основном для Боснии и Македонии, тогда как на остальных территориях этот переход отмечался, в основном, в среде городского населения. В то же время прошедшие в 18 веке эпидемии способствовали вымиранию жителей городов и сел, что дало возможность сербскому населению в горных областях Герцеговины и Черногории, возросшему в численности, осуществить внутреннюю миграцию на освободившиеся просторы. Туркам же не видели своего интереса во владении незаселенными территориями. Чтобы получать харач они сами заселяли заброшенные районы сербами, не принуждая их менять религию. Так, в область Романии под Сараево после очередной войны с Черногорией турки поселили несколько тысяч захваченных ими в плен черногорцев с их семьями. Однако в 18 веке с переходом спахийских земель в наследственное владение спахий и заменой спахийского войска янычарами между христианами и мусульманами возник серьезный общественный конфликт. Мусульмане стали стремиться к полному господству во всей внутренней жизни общества. И так как в селах к тому времени жило большое количество недавних эмигрантов из сербских районов Герцеговины и Черногории, то местное мусульманское население стало воспринимать их как чуждый элемент. Общее неприятие мусульманами своих соседей усугубило то, что в Турецкой империи стали вспыхивать восстания, инициируемые либо из Черногории, либо из Австрии, где сербы к тому времени достигли значительного влияния.
Насколько высок был среди местного сербского населения процент черногорских и герцеговинских эмигрантов, показали сербские исследования Вука Караджича, который в 19 веке установил, что в тогдашней Сербии до 50-60 % сербов имело доказанные черногорские и герцеговинские корни. Лишь в южной Сербии этот процент равнялся 20-30%, что собственно и привело к достаточно большому различию в психологии и обычаях сербов из Южной Сербии и Македонии и сербов из Шумадии. Способствовало этому различию и создание Белградского пашалука. В ходе краткого австрийского господства (1718-1739) местное сербское население усилилось и психологически и экономически, а число турок (под которыми понимались все мусульмане) уменьшилось в силу бегства мусульманского населения в соседний Боснийский пашалук.
Турки после 1739 года так и не смогли восстановить свою власть в заново созданном Белградском пашалуке. Так как к этому времени Турция несла одно поражение за другим от России, заключившей военный союз с Австрией, то сербы закономерно поднимали новые восстания. Австрийские сербы из Военной границы сыграли в этом ключевую роль, кадрами и оружием способствовавшие возникновению четнического движения в пограничных с Австрией турецких владениях. Так как в Белградском пашалуке власть турок была самой слабой, то и четническое движение было здесь самым сильным. Оно получило название <Кочина война> по имени главного организатора местного четнического движения, богатого сербского торговца Кочи Айразовича. На тот момент для Австрии не представляло труда после серии турецких поражений занять Белградский пашалук, однако, к этому времени Венский двор потерял интерес к борьбе с турками, и больше интересовался европейской политикой. В результате в 1791 году был подписан Систовский мир и австрийцы вывели все свои войска из Сербии. Сербский летописец тогда написал: <за короткое время немцы трижды сербский народ предавали и под саблю турок отдавали. Отныне отцы, братья смотрите, чтобы больше не пострадать нам как теперь, когда на наш народ пришла погибель>. В то же время факт остается фактом: не поднимай сербы восстаний против турок, они не имели бы союзников, так как союза в политике ищут с теми, кто представляет какую-то силу. Никакая лукавая дипломатия не помогла бы сербам, как не помогла грекам политика Фанара.
Если бы греческая эмиграция в России не организовала с ее помощью (о чем иные нынешние греки забыли) восстания против турок, то Греция доныне была бы частью Турции, так как Россия не смогла бы воевать против Турции из-за давления правительств европейских держав. Также и с сербами: не сопротивляйся они туркам со времени падения Смедерево в 1459 году, то не было бы помощи из Австрии и России (о которой многие сербы тоже уже забыли) в ходе Первого (1804) и Второго (1815) сербских восстаний, положивших начало воссозданию Сербии.
Из всего вышеизложенного достаточно ясно видно, что сербы были главной силой на Балканах, этом смешении религии и наций, а само сербское общество столетиями было полем столкновений трех великих мировых религий - православия, католичества и ислама. Каждая эта религия создавала собственную культуру во всех областях жизни общества, разумеется, имея различия на национальных почвах. Этому способствовало смешение с религиями, не только существовавшими до прихода этой основной, но и зачастую существовавшими параллельно с ней, а так же из-за рассовых особенностей народов. Все это подобно органической химии, где смешивая те или иные материалы, получают различные сплавы с новыми, порой неожиданными, характеристиками. Религия же создает образ жизни и мышления людей, и именно она, а вовсе не экономика, рождает ту или иную цивилизацию. Наличие или отсутствие развитого государства не играет роли в этом, так например, конфликт между европейскими колонистами в Америке с индейцами носил именно характер борьбы цивилизации, а любая такая борьба более бескомпромисна, чем любой межгосударственный конфликт, если опять-таки государства не относятся к различным цивилизациям. В то же время нельзя впадать в своеобразную всеядность, давая всем религиям одинаковые права на "истину". Как бы <демократично> это не выглядело, на деле ведет к потере ясности мышления и, следовательно, к своеобразному крушению либо программы, либо государства, принявшего эту программу. Что касается православия, то в этой работе берется за аксиому ее истинность, по отношению ко всему христианству, которое по Евангелию имеет одну истину - Иисуса Христа, что весьма четко и детально формулировано правилами семи вселенских соборов. Православие представляет собой религию постоянную, именно в силу своей истинности, её можно сравнить с золотом - оно не подвергается коррозии, но, имея в своем составе примеси, лишь теряет в качестве. История православной культуры в области государства и права широко известна, начало ей положила Римская империя царя Константина, сейчас часто называемая Византийской, и все позднейшие православные государства, возникшие после неё на Балканах. Москва органически и без насилия, заняв в 15 веке место Константинополя, стала Третьим Римом, чьи цари через брак Ивана III с дочерью последнего римского императора Софьей Палеолог стали законным преемниками римских императоров, а значит и покровителями всех православных христиан ойкумены. С тех пор история России неразрывно связана с Балканами - останками старой Византийской империи. На Балканах Россия защищала всю православную цивилизацию, и чем меньше православия оставалось в России, тем меньше внимания уделялось Балканам. Сербы здесь важны потому, что они на Балканах в наибольшей степени, даже от греков, разумеется, современных, восприняли цели этой борьбы и в этом причина верности России многих выдающихся православных сербских вождей и всей сербской православной церкви. Эта верность была верностью не тому или иному царю, а идее, которую он воплощал, как и верность русских вождей делу защиты православных христиан Балкан, да и всего остального мира, была верностью идее и зависела от того, насколько народы Балкан были верны всему православию. Русские и сербы являются своего рода союзниками, но соединенными не политическими или экономическими интересами, а верностью идеи православия. Не случайно русские создали великое государство, как не случайно сербы больше всех других христианских народов Турции тянулись к уничтожению султанской власти. Все это произошло потому, что они строже всех придержались как буквы, так и духа православия, и это, естественно, должно было сделать, их самыми ненавидимыми со стороны врагов православия, и в то же время это вынуждало искать с ними союза. Сила русских и сила сербов несопоставима, и то, что русским принадлежит движущая роль в православной цивилизации признавали все великие сербские вожди, еще в 16-17 веках выражавшие приверженность русскому царю, хотя Русь тогда была от них слишком далека. Но ведь "не в силе Бог, а в правде".
Список используемой литературы:
1."Есть ли будущее у России (Социализм как явление мировой истории)". Ростислав Шафаревич. "Советский писатель". Москва 1991 год.
2."Русско-сербские связи".Данченко С.И.Москва 1989 год.
3."Великие державы и Балканы".Писарев Ю.А.Москва 1985 год
4.История Югославии".Москва 1963 год.
5.Сербская государственность в 10-14 веках. Издательство <Наука>, Москва, 1972 год.
6.Кра? Стефан Дечански (Король Стефан Дечанский). Надежда Н. Павлови? (Надежда Н.Павлович. <Стефан Дечански> Кральево 2001.
7.Журнал <Наше насле?е> (Наше наследство). Номера за 1997-99 годы. Београд (Белград)
8.<Славная история Царьграда и Византийские пророчества>. Москва 2000. <Жизнь вечная> (Под редакцией Кузнецова В.П.)
9.<История крестовых походов> Мишо Жозеф - Франсуа (переводс французкого) <Алетейа>. Москва 2001.
10.<Падение Константинополя>. Стивен Рансимен. <Наука>. Москва 1983
11.<История южных и западных славян> Макова Е.С. Москва 1987.
12.История Югославии Москва 1963 год.
13.<Истори?а српског народа> ( История сербского народа). В.?орови? (В. Чорович) Београд (Белград)/ "Istorija srpskog naroda" - Vladimir Corovic, "Glas srpski", Banja Luka, 1997..
14.Сайт. http://www.roman-glory.com
15.Сайт. http://ru.wikipedia.org
16.Сайт. http://www.languages-study.com
17.Сайт. http://www.oval.ru
HTTP://ATTEND.TO/COMMI
Статья предоставлена автором
